Вместо предисловия

Давным-давно прямо на въезде в деревню стоял деревянный храм святителя Николая Чудотворца, построенный еще в 1843 году. Спустя почти 100 лет, в 1930-е, по приказу советской власти его закрыли. Но увесистый замок на дверях не смущал людей, они все равно ковыляли к церкви и молились рядом с ней, прямо на улице. Поэтому ее решили полностью разрушить. Местные на это не соглашались ни за какие деньги, хоть денег тогда ни у кого особо-то и не было, пришлось нанимать жителей соседней деревни.

— Примчались зимой человек 6—8, залезли наверх и начали разбирать центральный купол. И тут один из добровольцев упал вниз! Его полумертвого загрузили в сани, но до родной деревни не довезли...

Остальные тоже долго не прожили: кто утонул, кого деревом насмерть придавило.

Работы, естественно, прекратили. Брешь в крыше накрыли досками, так церковь и осталась стоять. Во время войны в ней держали пленных, а после использовали как зерносклад. А в 1957-м ее все-таки уничтожили, а из бревен построили для школы спортзал. Сейчас на месте храма стоит белый жилой домик, — задумчиво почесывает бороду отец Николай.

Кстати, предыдущего настоятеля расстреляли еще в 1938 году за то, что от веры не отрекся.

Наше знакомство с нынешним настоятелем проходит в небольшой спешке и даже некотором волнении. Он сразу извиняется за то, что разговор придется немного отложить: нужно отслужить панихиду по умершей соседке.

Долгий путь домой

Сам Николай Михайлович родом из деревни Барсуки, что в двух километрах отсюда. С Полесьем его связывают предки по отцовской линии, а еще школа, в которой он проучился с 5 по 10 класс. Вспоминает, что рос простым парнишкой, которого от других отличала разве что тяга к плаванию. Поэтому перед тем как пойти в армию, решил немножечко подзаработать и устроился на Гомельский судоремонтный завод. У него на балансе значилось несколько баржей. Они, нагруженные сахаром, спичками и водкой, рассекали волны белорусских рек и доставляли весь этот багаж в разные города. Пару раз и до самого Киева довезли.

Потом были три года армии, причем первый — в военной части города Йыхви в Эстонии, где в школе химинструкторов учили защищать родину от атомного, химического и биологического оружия.

— А сейчас там базируются войска НАТО... — зачем-то подчеркивает священник. Возможно, до сих пор недоумевает, почему все так быстро изменилось.

Дальше в биографии Николая Михайловича мелькало Ленинградское училище военных сообщений, служба на железной дороге в Ижевске, морское отделение Ленинградской военной академии... Как вы понимаете, отступать было некуда, и после окончания вышки молодой человек отправился в Москву, в одно из главных управлений Министерства обороны СССР. Тогда же и начались его долгие плавания вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Кстати, одна из таких командировок будущего священника чуть не закончилась трагедией: у самолета, на котором он вместе с сослуживцами возвращался в столицу, отказал один из четырех двигателей. Пришлось лететь на оставшихся трех. Кое-как долетели.

Спустя 33 года созерцания северного сияния и других красот, Николай Михайлович вышел на пенсию в звании капитана 1-го ранга. Казалось бы, теперь можно спокойно наслаждаться тихой размеренной старостью в окружении дочерей и внуков в трехкомнатной квартире в Москве или на даче в Чехове... Но не тут-то было: зов родных мест слишком громко и требовательно раздавался то ли в сердце, то ли в голове — сейчас уже и неважно.

Бывший офицер взял в охапку жену и отчалил обратно в Полесье, где давно присмотрел себе небольшой участочек.

Но совсем не участочек в тени до боли знакомых берез манил Николая Михайловича, совсем нет... Манила исчезнувшая из деревни церковь, от которой не осталось и следа, кроме обрывков чьих-то воспоминаний. Что примечательно, тогда будущий священник вряд ли назвал бы себя верующим человеком. Он, как и все уважающие себя советские люди, был сначала пионером, потом комсомольцем, членом партии... И скорее больше доверял учению Карла Маркса, нежели учению Христа.

— Я хотел восстановить храм в дань уважения к предкам, которые его построили. В частности, к прадеду Федору. Он, гонимый за свою веру, вместе с семьей ушел в леса Брянщины, где основал свой хутор. Вел хозяйство, молился... — говорит отец Николай. — Постепенно к нему присоединились жители соседних деревень, со временем вместо 5 домов стало 18. И все у людей там ладилось, пока сельсовет вместе с милицией до них не добрались и не принудили в колхоз вступать. Позабирали все имущество. Прадед пытался хотя бы пасеку отстоять, так его избили. И вскоре он умер.

Несправедливость прошлого до сих пор тревожит батюшку — это заметно по его скорбному выражению лица. Рассказывая о прадеде, он вдруг выуживает откуда-то ветхую поминальную книжицу, которую его родственник принес в своем кармашке из Киево-Печорской лавры, дойдя до нее в одних лаптях.

Чудеса строительства

Но вернемся к церкви. Рассчитав, сколько денег понадобится (точную сумму батюшка не называет, предпочитает, улыбаясь, отмалчиваться), выбрав место, он отправился согласовывать свою идею сначала по духовной линии, а потом и по светской. Был это 2007 год. Благословение архиепископа Гомельского и Жлобинского Аристарха получил быстро и, можно сказать, беcпроблемно, а вот с местными властями пришлось повозиться.

В Чечерском райисполкоме недоумевали: зачем вымирающей деревне храм?

Николай Михайлович дал решительный отпор: раз предки построили, надо восстановить, а нужен он будет кому или нет, покажет время. Тогда будущего священника направили в Гомельский облисполком, где он узнал, что храм относится к культовым сооружениям, и чтобы его возвести, нужно собрать кучу документов. Времени и денег на это тратить не хотелось, поэтому был найден компромисс: в церковь решили переделать старый молельный домик, который когда-то обустроили деревенские женщины.

Опытом строительства бывший морской офицер не обладал. Зато обладал огромным желанием. Ночами высчитывал на калькуляторе расстояние между кирпичами, много думал, иногда прислушивался к чьим-то советам. Так за 4 года и отстроил.

— Ни к одному кирпичику не позволил батюшка кому-то прикоснуться, все сам делал, — легонечко постукивает по стене матушка Людмила.

В миру она Людмила Викторовна Куцакова, некогда ведущий специалист Москвы в сфере художественно-эстетического развития детей. В советские времена ее учебник выходил тиражами по 400 тысяч экземпляров и стоял на полках каждого детского сада. Иногда она все еще пишет научную литературу, но все больше копается в огороде, помогает своему мужу в храме, а еще придумывает инсталляции, которыми они вместе украшают деревню.

Со своей женой Николай Михайлович познакомился будучи студентом Ленинградского училища военных сообщений. Увидел ее фото у своего сокурсника, попросил адрес, отправил письмо… Так и завязалась переписка. Через год приехал, они наконец встретились и спустя пару дней поженились (у военных тогда были свои преференции). Вместе уже 57 лет, скоро, «если Бог даст», отпразднуют брильянтовую свадьбу. Отец Николай говорит: без поддержки супруги никакого храма бы не было. Она и купола своими руками лепила из бетона. И это на высоте 12 метров, без страховки!

Вообще, охотников помочь было немало. На парочку таких мы отвлеклись, гуляя по деревне. Они, сонные, лежали под деревом и грубо отмахивались от стоящей рядом лошади, даже спорить с ней о чем-то пытались. Когда церковь строилась, подобные экземпляры, как это водится в деревнях, предлагали свою помощь за пару копеек, но настоятель был непреклонен: пропьют ведь. Да и хотел все сделать сам.

Правда, среди прожженных алкоголем односельчан нашелся-таки один неограненный алмаз. Звали его Леня.

С детства инвалид, он жил себе, не нужный даже собственному отцу, систематически пропивавшему пенсию сына.

Каждый день Леня приходил к недостроенному храму, садился на пенек и сидел там до самого вечера. Так продолжалось несколько месяцев, пока отец Николай не позвал его к себе, но с одним условием — оставаться трезвым. Леня трудился на подхвате: когда воды поднесет, когда песочек просеет. Сейчас он, по словам батюшки, уважаемый человек — хранитель ключей от церкви, а еще истопник и звонарь. А по словам матушки, просто хороший, замечательный парень. И, что важно, теперь непьющий.

Именно с Леней связана история возвращения одной местной святыни.

— Я ходил по деревням и искал хоть что-нибудь, что осталось от того храма. Удалось раздобыть только кусочек старой половицы и два металлических креста, закопанных на огороде у одной дачницы. И вот однажды Леня мне и говорит про некий крест, который ему тетка перед смертью передала, зная про его бедственное положение, — вспоминает отец Николай. — Оказывается, когда церковь уничтожали, на телеги грузили книги, иконы и вывозили к лесу, чтобы сжечь. За этим со слезами на глазах наблюдали деревенские женщины. И тут из повозки выпал напрестольный крест. Мать председателя сельсовета быстро положила его за пазуху и унесла домой, чтобы спрятать под крышей сарая. Спустя годы эта хата досталась тетке Лени, которая этот крест и нашла...

К слову, этой древней вещице порядочно досталось от вандалов — они выдрали все, чем ее обычно украшают. С иконами тоже не церемонились: одну и вовсе попытались разрубить топором. Ее решили не реставрировать, чтобы прихожане видели, «какие лютые и злые люди были и что тогда творилось».

— Жители смогли как-то сохранить несколько образов. Есть очень старый, под его рамкой лежала газета «Ведомости» за 1917 год. «Благочестивая девушка потеряла зонтик, прошу вернуть по такому-то адресу» — такие там были объявления, — улыбается матушка Людмила.

— А с одной иконой случилось самое настоящее чудо. Однажды завуч школы, Федоровна, забрала из молельного домика черную доску. И на третий день от Пасхи на ней стал проявляться треугольный нимб. Такой только у Бога-отца, у остальных святых он круглый. Федоровна, взволнованная, позвонила мне, я пришел и понял: да это же явление иконы происходит! — не скрывает восторга отец Николай.

Теперь она висит над алтарем. Всамделишный ли это феномен или просто толстый слой пыли, судить не беремся. Но икона для православной традиции выглядит нетипично: по канону Бога-отца изображать нельзя.

Вместо послесловия

В 2011-м храм освятили. Николай Михайлович так к нему прикипел, что отважился стать его настоятелем.

А Полесье, на удивление, отказалось вымирать. Здесь восстановили ферму, на работу начали съезжаться люди, строятся коттеджи. Сейчас в сельсовете, состоящем из пяти деревень, живет почти 500 человек. Правда, в церковь ходит не так много. На воскресные службы — человек 10, на праздничные — 20—30. Зато прихожане и священник — как одна большая семья. Когда пост заканчивается, собираются вместе на его заднем дворе, под липками, пьют чай. Иногда он им играет на гармошке, а на Медовый спас дарит каждому по баночке меда со своей пасеки.

Вообще, непонятно, как 81-летний отец Николай все успевает: у него на участке даже голубятня есть! А в доме — самый настоящий музей деревенского быта. Старые бочки, утюги, весы и прялки, лапти и 200-летний самовар — чего только у батюшки здесь нет. Зная о таком его увлечении, соседи, если найдут чего у себя на чердаках или в подвалах, сразу несут ему.

И лишь в самом уголке висит парадная офицерская форма, словно напоминание о том, что служение людям для Николая Куцакова еще не закончилось. Оно просто стало немного другим.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Перепечатка текста и фотографий Onliner без разрешения редакции запрещена. nak@onliner.by